 1. К армянскому революционному движению я примкнул в 17 лет, будучи гимназистом. В дальнейшем покинул университет, чтобы бороться против царизма и султанизма. В 1906г. я перебрался в Болгарию и при содействии лидеров македонского освободительного движения Бориса Сарафова и Липова Гурина под именем Дмитрия Николова поступил в офицерскую школу в Софии. По окончании школы ( I -ая ступень) я вернулся на Кавказ, чтобы с гайдукским отрядом Мурада перейти в Армению (Западную — прим. ред.). После этого я действовал в Персии. В 1909г. вновь вернулся на Кавказ и был арестован. Более трех лет я провел в тюрьмах от Джульфы до Петербурга. После известного суда над 163-мя членами "Дашнакцутюн" во избежание ссылки в Сибирь я ушел в Болгарию.
2. В 1912г. я организовал роту армянских добровольцев и вместе с Андраником участвовал в Балканской войне за освобождение Македонии и Фракии. В завершающий период войны мы, как революционеры, отказались от участия в распре между балканскими народами и расформировали армянскую роту. В ходе этой войны я получил ранение. Армянский стяг и грудь многих армянских воинов были украшены крестами за храбрость.
3. Накануне мировой войны, получив амнистию от царского правительства, я вернулся с условием участвовать в боевых действиях против Турции. В первый период войны, я был заместителем командира 2-го армянского добровольческого батальона, в последующем командовал отдельным армяно-езидским подразделением.
4. В 1917г. с небольшим отрядом я пришел на помощь окруженному Кохбу и спас армянство этого района. В тот же период я перешел в Аббас Гиол, вступил в контакт с езидами и вместе с их лидером Иво-бегом вернулся в Тифлис, где свел его с Армянским Национальным Советом.
5. Накануне провозглашения независимости Армении я вел бои под Аладжой, благодаря чему армянские части, отступавшие по линии Эрзрум-Сарикамиш-Карс, сумели без потерь выйти к Александрополю. Я переправился через Арпачай лишь с последним отступающим армянским солдатом и только тогда, когда моим людям удалось вывезти из Ани ценные материалы археологических раскопок профессора Марра.
6. В конце мая 1918г. я руководил сражением при Каракилисе. Был ранен и представлен к высшей награде за храбрость. Надо признать, что без Каракилисского сражения не было бы не только сегодняшней Сов. Армении, но и живущего там сейчас армянства. Трехдневная героическая битва под Каракилисой спасла от поголовного уничтожения армянство Араратской долины и заложила основу Армянского Государства.
7. В период независимости Армении осенью 1919г. я спас 2-й армянский полк, попавший в окружение между Давалу и Веди.
8. Во второй половине 1919г. я перешел в Сюник для оказания помощи Гохтну, осажденному войсками Эдиф-бея и обреченному на голод и уничтожение. Были спасены и сам край, и его армянское население.
9. С этого времени я посвятил себя делу защиты физического существования армянства Капана и Аревика, отражая постоянные нападения мусаватистского Азербайджана и турецких пашей Нури и Халила.
10. В середине 1921г. после того, как подразделения Дро оставили Зангезур и Карабах, я принял на себя руководство самообороной всего Сюника. Наш горный край, абсолютно оторванный от внешнего мира, без достаточных запасов продовольствия и оружия, при отсутствии офицерских кадров и какой-либо помощи извне, в политической изоляции, больше года держал круговую оборону, вел неравные и победоносные бои. Согласно соглашению между армянским правительством и представителем Москвы Леграном он был передан Азербайджану, однако смог продиктовать свою волю Советской власти. При Мясникяне декларацией от июня 1921г. Сюник был признан частью Матери-Родины — Армении. Благодаря героической обороне Сюника были спасены также армянская интеллигенция, партия Дашнакцутюн, революционные и боевые элементы армянства.
11. Моя жизнь и моя деятельность свидетельствуют о следующем:
— Я всегда приходил в моменты опасности. В мирное время я не искал должностей, поскольку не испытывал к ним тяги. Я всегда предпочитал руководить народным ополчением, испытывая некоторую холодность к так называемым регулярным подразделениям. Командные кадры я выдвигал из народа и выковал их, если так можно выразиться, по его образу и подобию. На войне я всегда оставался человеком даже по отношению к туркам и татарам — свидетельство этому мои приказы и воззвания к подчиненным мне частям. Приписываемое мне советской властью — обычная пропагандистская клевета, рожденная стремлением любой ценой очернить противника. Я никогда не использовал помощь внешних сил и даже средства собственного Государства. Я следовал обету Мамиконянов, был человеком глубокой веры и этики, потому мне часто приходилось пить горькую чашу. Бог и моя Родина всегда стояли на первом месте в моем храме веры. Армения была для меня земной святыней. Я жил и дышал ею, всегда готовый ради нее страдать, приносить жертвы и умереть. Она была священной болью и тоской, радостью, смыслом моего существования, моим бессмертием, высшим правом и обязанностью, народ же горячо привязывался ко мне и с полным доверием за мной следовал. Со мной враждовали не имеющие ничего святого полуинтеллигенты и военные, которые привыкли руководствоваться лишь бумажными правилами. В течение всей жизни я никогда не получал жалования (Лишь один раз в Америке я нарушил этот свой принцип, согласившись, чтобы мне выплачивалось еженедельное жалование. Нарушил и был справедливо наказан. С тех пор человеческая низость повсюду следует за мной как тень). Я отказался даже от пенсии, назначенной мне иностранным государством. Имея все возможности жить в роскоши, я жил как человек из народа — скромно, почти бедно. Одной из самых больших в мире мерзостей для революционера, воина и патриота я считал бытовой материализм.
Покидая Армению, я взял с собой шкуру тигра, убитого моими воинами на армянском берегу Аракса — мое единственное вознаграждение. Кинжал Завал-паши — мой единственный военный трофей. Пусть положат в могилу мне на грудь не знавший поражений флаг Сюника и старый армянский словарь — единственное мое утешение в изгнании.
12. Вне Армении армянам грозит вырождение. Лишь глубокого осознав и заново прочувствовав национальные ценности, добродетели и святыни, можно бороться с этим злом, для чего я и создал движение Цегакронутюн. Целью его было вернуть армянину чувство хозяина своей Родины, спасая его от духовной и политической бездомности и беспризорности вне родной страны. Лишь обновившись в этом патриотическом движении, могут объединиться все отдельные элементы армянского народа. Из-за этой проповеди патриотизма меня предала раскольническая, безродная и пораженческая часть армянства.
Я прощаю всех, прощаю по двум причинам: во-первых, мое национальное исповедание не позволяет мне испытывать вражду к какому-либо армянину, во-вторых, я глубоко понимаю этих несчастных, которые еще не преодолели в себе раба и поэтому остаются бессильными и злобными.
Сегодня, как у тоскующего по Родине изгнанника, у меня есть лишь одно желание — умереть в родных горах.
13. В Болгарии произошел государственный переворот, созревший благодаря военно-политической обстановке. Ожидается Красная Армия. Зная, что меня ждет, я все же решил остаться, несмотря на то, что есть возможность перебраться в Вену на самолете. Я не покидаю Болгарию, чтобы не подверглась преследованию моя организация. У меня есть еще более весомые причины остаться, известные двум моим друзьям.
Пришла советская армия и произошло именно то, чего я ожидал. Пользуясь нынешней неразберихой, несколько армян — вырожденцы, не вскормленные молоком своей нации — уже приступили к делу. По преимуществу сапожники они, как полицейские агенты, в сопровождении вооруженной болгарской милиции ходят по домам и ищут меня.
Навеки отвратительные рабы, которые всегда использовали иностранные силы для утоления своей бессильной злобы, во имя черной цели уничтожения "врагов" среди соотечественников.
Не менее отвратительны, однако, и национальные элементы, лишь по названию являющиеся таковыми. Со своей базарной моралью они опустились до скотского уровня. Знакомый, друг, родственник — никто не откроет тебе дверь, даже если ты с крестом назаретянина на спине и в терновом венце на окровавленном челе будешь искать у них прибежища. Забыли все, забыли, что только благодаря моим усилиям их не постигла участь евреев, и четыре года они все только богатели и богатели. Те, кто еще вчера искали твоего взгляда и приветствия, сегодня убегают от твоего имени, от одной твоей тени.
Красные ждут меня. Низок тот, кто при всех обстоятельствах предпочитает жизнь смерти. Пусть свершится неизбежное. Сегодня я связан с жизнью лишь в той степени, в которой я чувствую себя обязанным служить Армении.
Где ты, где, достойный почтения народ Армении, с сердцем властелина, чья душа всегда умеет возвышаться во время опасностей?
Община, ты еще раз заставила меня пережить горечь стыда. Позор тебе!
Нжде Сентябрь 1944 года София
Архив МНБ Армении, дело N 11278, т. 4.
(перевод с армянского — Грант Тер-Абраамян)
Источник: Ж-л "АНИВ" aniv.ru |
Главная 
