 «Сельская жизнь»,
24 декабря 1987 г., N 294 (20278)
А.Беккер
Партбилет сержант зенитно-артиллерийского полка Егиян получил апрельским днем 1943 года. В короткое затишье между боями. Готовилось наступление. Начальник политотдела, вручив ему и товарищам красные книжечки, сказал: «Вы должны поддержать огнем нашу пехоту и танки». Через десять минут молодые сержанты таскали ящики со снарядами в кузов потрепанного ЗИСа.
Партбилета директор совхоза Егиян лишился через 44 года в разгар минувшей жатвы. Красную книжечку забрали на глазах двухсот «районщиков». «Жулик, аферист, вор!» — кричал в зал первый секретарь Шамхорского райкома партии А. Асадов.
Назавтра, 12 августа, Егияна сняли с работы, а в хозяйство нагрянула ревизия. Перешерстив склады, фермы, мехдвор и бухгалтерские гроссбухи, ревизоры составили справку о крупных хищениях — порядка 60 пунктов. Директором занялась прокуратура.
В такой момент, в панике, ломаются многие: жизнь пошла прахом. Егиян остался спокоен. А весь коллектив совхоза имени Маршала Баграмяна заявил: другого руководителя нам не надо.
Чардахлы - село известное. Второго такого в стране нет. Отсюда вышли два маршала - И. Баграмян и А. Бабаджанян, три Героя Советского Союза, село дало Родине пять генералов и 199 офицеров, послало воевать 1254 сыновей и дочерей - каждого шестого жителя, 341 чардахлинец сложил голову за свою землю.
Отсюда незадолго до войны ушел служить и Сурен Егиян.
Сурика-сироту хорошо знали. Добрый, открытый, умный паренек. С детства пахал на 6ыках, пас скотину. О нем вспомнили десятилетия спустя, когда хозяйство пришло в упадок. Прохудились скотные дворы, на коровах без труда считались.ребра, навоз лопатами бросали в проемы окон. Утопали в грязи дороги. Село с пятивековой историей опускалось до захолустья.
«Надо позвать Сурена»,— решили старожилы. Подполковник Егиян, выйдя в отставку, к тому времени жил в Ереване», но в райцентр Шамхор и родное село наезжал.
На первом собрании Егиян сказал: «Мы будем работать дружно и честно». Все заулыбались.
Как они жили? Каждый месяц с доярок взимали 50-70 рублей. На эти деньги, вразумляло начальство, покупаем план: молзаводу купюры, тот пишет - молоко сдано.
Как они жили? Да, наверное, как и многие. Таскал руководитель хозяйства - подворовывали рабочие, врал начальству он — они врали ему, делал приписки «хозяин» — мухлевал подчиненный, директор совхоза совал взятки первому секретарю райкома (ныне сидит) — и, кто мог, занимался поборами. Запреты на любую низость были сняты.
«Запиши мою фамилию,— Обращались ко мне чардахлинцы - я крал с поля и склада. Теперь моя спина легка. и душа тоже».
В первую же осень директор вернул сельчанам трехлетний долг натуроплаты.
Рядом со всеми очищал от камней пашню, достраивал овощехранилище, реконструировал коровники, ставил новые кошары. «Это дорога Сурена»,— вели меня по чистой улице. «Этот водопровод провел Сурен»,— показывали трубу, уходившую к склону горы Доллял-верди.
Егияну поверили. Вера рождала энтузиазм. Энтузиазм прибавлял сил и укреплял веру. Чем больше директор отдавал людям, тем больше люди платили ему — уважением, привязанностью, трудом. Поднялись урожайность и привесы, снизилась себестоимость. Правда, молока надоили меньше, чем значилось прежде, зато оно было натуральное, а «не взбитое» в годовых отчетах».
В село стали возвращаться блудные дети Чардахлы. Из Еревана, Сумгаита. Кировакана, Пятигорска. Инженеры и рабочие, молодые и в возрасте, поодиночке к семьями.
Ехали, кто в глаза не видел Егияна. За полтора «его» года на родину вернулось 38 семей —122 человека! Вернулись, вопреки циничному: «Где хорошо, там и родина». Вернулись, потому что родина там, где ты родился и живешь в согласии с собой и людьми.
Уборка удивила всех: 20 центнеров зерновых на круг! Ничего похожего даже старики не помнят. Механизаторы сами себе удивлялись.
Настал черед готовить корма. Тут и застигло совхоз лихо.
Говорят, знал бы, где упадешь, соломки бы подстелил. Думаю, осторожный человек это сочинял. Егиян солому не стелил. Не по-хозяйски, считал он, перестраховываться, дело пора двигать. Короче, солому продали соседям из Кедабекского района. За 80 тонн совхоз им. Орджоникидзе перевел 8000 рублей на банковский счет совхоза им. Баграмяна. Вывезти успел 20 тонн.
Подъехал, а те негодяи прессуют солому - и на машины, — первый секретарь райкома Асадов по-восточному горяч. Если недоволен чем, себя не сдерживает:
— «Разгружайте!» - кричу. А они не хотят. Но я заставил. А Егияна — на бюро...
Пожнивные остатки, чтоб не достались «иноземцам», по команде райкома запалили.
Все прошло как по маслу: заставил - сгрузили, прика-зал - сожгли. Остался, правда, вопрос: почему на этом поле командовал тот, кто не сеял? И тут конкретный факт становится далеко не частным.
В десятках постановлений по селу, на десятках совещаний самого высокого ранга тысячекратно повторялась ленинская мысль: не сметь командовать мужиком! Но строго-настрого запрещая парторганам на местах подменять хозяйственных руководителей, мы неофициально сохранили за ними право на оперативное управление. И вот уже инструктор райкома указывал директору совхоза сроки сева, завотделом требовал от председателя сдать в план района телят-недовесков, уполномоченный выжимал в счет госпоставок семенное зерно. Оперативное управление позволяло райкомовским работникам переносить свою активность из сферы идеологии и организаторской работы на материальное производство. Потому-то бюро Шамхорского райкома партии, контролируя заготовку кормов, решение - запретить их вывоз из района - занесло в актив.
Можно понять Асадова: соломы самим мало, а Егиян на сторону сбывает. Но... За два года совхоз им. Баграмяна отдал шамхорским хозяйствам сотни тонн пшеницы, сена, соломы, сотни племенных овец и баранов. Именно отдал - 171,6 тысячи рублей никто не перечислил. Тут первый секретарь пальцем не повел. Оба. Асадов и Егиян, знают о хозрасчете. Только Для «первого» — это частный момент, есть проблемы поважнее, а для директора — это кровное дело, из «соломенных» денег он зарплату платил.
От этого пункта разошлись пути-дороги первого секретаря и работников хозяйства. Разбазаривание увидел Асадов в коммерческой сделке Егияна. А коммунисты совхоза на собрании одобрили действия директора. Электрик В. Мартиросян напомнил, что кедабекцы весной помогли им 240 тоннами посадочного картофеля, запчастей отпускали больше, чем свой район. Потому-то протокол № 29 не устроил райком - по нему директора из партии не исключишь. И появился другой, где коммунисты совхоза объявляли... строгий выговор Егияну. Узнав о подделке, чардахлинцы бросились к секретарю парткома Г. Осипян. Та оправдывалась - товарищ Асадов требовал...
В райком, рассказывали мне, отправились 36 женщин. Асадов «принял» их на улице...
А 1 сентября селу преподали открытый урок «демократии». Первый секретарь и вся районная власть с полусотней милиционеров въехали в Чардахлы. Почетный эскорт «уазиков» и «воронков» дополняли для острастки две пожарные машины.
Десяток руководителей сменилось в хозяйстве за последние годы. И каждый получал от народа в спину: «джандям» — иди к черту! А тут чардахлинцы сцепили руки и встали кольцом у дверей клуба, не пуская начальство. Будто самое дорогое защищали: «Или будет Егиян, или никто».
Если читатель усомнится, что от соломы вспыхивает такой «пожар», то окажется прав. Переполнил Егиян чашу терпения райкома. Через меру оказался своевольным. В январе на бюро Асадов приказал хозяйствам доить овец. Все под козырек, один Егиян возразил: из-за капель молока мы ослабим мериносных овец, испортим шерсть, погубим ягнят - это вам любой зоотехник скажет. К маю совхоз надоил сверх плана 12 тонн коровьего молока, но к тому времени директор схватил выговор.
По нравам бюрократии и победителей судят. За неподчинение.
Егиян завязывал деловые связи, где только подвернется случай. Шамхорской птицефабрике отпустил зерно для цыплят, зная, что потом получит отборных несушек. Заключил договор с Карадагским цементным заводом: продал по расценкам ячмень и купил 8 тонн цемента. Мастерская, каналы транспортеров в коровниках, гараж, зерносклады - там «растворился» цемент. Я смотрел разнарядку: фонды материалов, что выделял совхозу район, - курам на смех. Только на смех — на курятник уже не хватит. Между тем на коровник, телятник ушло 400 шпал, полученных на станции Долляле. В обмен на сено для подсобного хозяйства железнодорожников.
Потом ему припомнят и цемент, и шпалы, и аккумуляторы, взятые взамен цветного металла, и трубы для ферм за сданный металлолом. Всяко лыко в строку вплетут. В строку ревизии, в справку для прокурора.
Первейший инстинкт чиновника - боязнь за себя, за место. А Егиян потому и работал так свободно, что о себе не думал. Последнее, что ему хотелось в жизни, - оставить в родном селе долгую добрую память о Сурене Егияне. Он мерз с чабанами на зимнем пастбище Джайран-чоль, нес на руках мальчонку, засорившего глаз, доил коров на ферме, ночью шел по колено в снегу к бульдозеристу, чтобы тот до утра расчистил дорогу в школу.
Егияна обвиняют во всех смертных грехах, а он за полтора года заложил основу развития хозяйства. Не привыкший бить поклоны, директор просто шел и делал. Зачем тратить время на согласования, если можешь все сам?
Сам.
Егиян покусился на святая святых аппаратного человека, - право решать, делить мир на себя и просителей, благодетеля и ждущих благодати, дозволять и отказывать. Чаще отказывать, чтоб чуяли зависимость... И был наказан за это.
«Что ж? История не нова», - скажут иные. Но сегодня, в новые времена, мы должны иными глазами взглянуть на роль райкомов в сельскохозяйственной политике. Оставить все как есть - значит пытаться ехать с тормозным башмаком. Не случайно на июньском (1987 года) Пленуме ЦК КПСС М. С. Горбачев сказал, что надо «решительно остановить тех, кто продолжает вмешиваться в работу колхозов и совхозов, не неся за это материальной ответственности».
Но почему при строгой партийной дисциплине требования ЦК не выполняются?
Обрыв экономических связей хозяйств с «внешним миром», межотраслевые неувязки вынуждали их выходить на райкомы и обкомы партии. Затягивая парторганы в свои проблемы, хозяйственники искусственно восстанавливали недостающие звенья хозмеханизма. Проблемы частично снимались: партинстанции выбивали фонды и ресурсы, улаживали распри ведомств. Но рычаг-то был административный. Втянувшись в хозяйственную карусель, партработники входили и в «мелочи» производства, решали чисто технологические задачи. Граница между организатором и хозяйственником была перечеркнута.
Стонет директор совхоза от ежечасного нажима районного аппарата, а без него не обходится. Нет прямых, или через посредника, связей сырьевиков и переработчиков, машиностроителей и хозяйств, производителей продукции и потребителей. А в итоге «любитель начинает и выигрывает у мастера».
В самоиронии нам не откажешь. Мы и за чиновника пишем его логику: «Лучше делай мое плохое, чем свое хорошее». И ведь делают на каждом шагу. А потери относят на дурное исполнение директором умных директив.
Не скоро оправится совхоз им. Баграмяна от «заботы» райкома. Устранить директора в пик уборки... Пятый месяц хозяйство в параличе. Сельчане взбудоражены: какая работа? Все валится из рук. Упали надой. Озимые посеяны... Но разве так сеяли год назад? Брошена корчевка летних пастбищ, не достроены коровник, водопровод к ферме, площадка сельхозинвентаря. «Что трудности, когда мы сами себе мешаем и вредим». Не вложи Гете 150 лет назад эту фразу в уста Фауста, ее непременно сказал бы современный хозяйственник. При хорошем урожае зерновых и соломы на подворья не отпущено ни грамма натуроплаты: чардахлинцы вынуждены сдавать личный скот. Голодают совхозные бычки, ягнята, а ревизоры повторно – себе не веря? – взвешивают ячмень и пшеницу.
«Чем это кончится? - говорили сельчане. - Кому это нужно?» Это кончится большими убытками совхозу, за которые райком же потом будет склонять хозяйство на всех углах. А нужно тем, кто увольнял Егияна, кто задним числом слал в хозяйство ревизию. Чтобы сфабрикованное исключение из партии заслонить «преступной деятельностью». И та сыскала «криминал». Потому что обязана была найти. Во что бы то н и стало.
Работали топорно. Записали недостачу 17,8 тонны пшеницы. Сумму вывели с 1981 года. А Егиян встал у руля в 1986-м.
- Похищено под видом вынужденного забоя овец 50 тысяч рублей, - вычитывал из справки Асадов.
Бог с ним, что термин «хищение», как говорится, не из то оперы. Как посчитали тысячи? Ведь есть акты забоя, утверждены РАПО. Асадов отмахивается:
- Совхоз оприходовал мясо по 1 рублю 80 копеек, а чабаны продали на рынке по 8 рублей.
- Аждар Саядович, кого-то взяли с поличным? За руку схватили, когда с Егияном делился?
- О, они хитры! Вы не знаете этих людей.
Немного знаю. Четыре месяца эти люди не верят ни единому обвинению. Четыре месяца механизаторы, бухгалтеры, доярки, строители, чабаны защищают директора как самого близкого человека. Они созвали сельский сход. И когда Егиян вышел из комнатки друга, где живет (своего дома нет), почти тысячная толпа окружила его. Эти люди жали ему руки, что-то говорили. И плакали.
Это надо было видеть...
На собрании народ решил: Егияну завтра же приступить к работе.
- Это базар, а не собрание, - возразил Асадов. - Голосования не признаю... Не понимаю... Не понимаю: я снял 29 директоров, объявил 180 выговоров, и все молчали... Ну ничего, вы уедете, и все успокоятся.
Снова с трибуны райкома зазвучат речи о хозрасчете, гласности, демократии. А тет-а-тет и по селектору: «Как посмели? Кто позволил?» И мало-мальски самостоятельное движение будет в зародыше убито.
На июньском (1987 года) Пленуме ЦК КПСС сказано: «Наша обязанность — помочь сельским труженикам призвать к порядку тех, кто не может расстаться с прежними методами работы».
- Как помочь? - спрашивал я в Госагропроме и Институте экономики АН СССР.
- Даже Закон о государственном предприятии не ограждает хозяйственника от ошибочных команд партийных органов,— сказал профессор Е. Торкановский.— Хотя по Конституции СССР все парторганизации действуют в ее рамках, правового механизма все-таки нет.
Нет подходов к проблеме и в Академии общественных наук при ЦК КПСС. На кафедре управления социально-экономическими процессами мне сказали, что все строится на партийной ответственности за волевые приемы. Как ни строга мера, однако и она не стала надежным щитом.
- А вы возьмите постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «О фактах грубых нарушений и извращений в практике планирования колхозного и совхозного производства», - посоветовал профессор Института государства и права М. Козырь. - Давнее, правда, от 20 марта 1964 года, но - подзаконный акт, и никем не отменен.
Постановление поручало ЦК компартий союзных республик, крайкомам и обкомам партии, Совминам республик, райисполкомам и облисполкомам привлекать к строгой партийной и государственной ответственности лиц, нарушивших права колхозов и совхозов. Материальный ущерб должен быть возмещен за счет тех, кто толкнул хозяйства на путь убытков.
Так кто вернет совхозу им. Баграмяна десятки тысяч рублей? Прикрываясь авторитетом партии, Асадов действовал вопреки интересам партии, государства и общества. Он, злоупотребив властью, дезорганизовал работу совхоза. В неряшливо оформленном приказе РАПО об увольнении С. Егияна (не указана даже статья) написано: «Основание — решение бюро Шамхорского райкома партии». То есть прямо указано, кто толкнул агропром на это. Как же квалифицировать поступки Асадова? За ответом, видимо, надо обратиться к Уголовному кодексу Азербайджанской ССР. Это в частности. А вообще?
Вдумаемся, в какой «вилке» находится секретарь райкома. Опыт истории и его партийный опыт. пример старших товарищей внушили ему, что долг коммуниста все брать на себя. Поэтому он считает себя просто обязанным влиять на всю экономическую, социальную и духовную жизнь района. С другой стороны, ему иногда напоминают о «невмешательстве во внутренние дела» совхозов и колхозов. На фоне масштабной задачи - отвечать за все - призывы не дергать по пустякам директоров совхоза попросту глохнут. Да ни один партработник и не признает. что вмешивался — он помогал производству, воздействовал на руководителя!
Не делать лишних указаний — умно, тонко, тактично не делать — это очень трудно. Намного труднее, чем делать. Первое требует знаний экономики, социальной психологии, теории управления. То есть работы над собой. Куда проще работать над другими: командовать, распоряжаться. Возникает иллюзия бешеной деятельности, беспрерывного дела. И уже некогда задуматься, взглянуть на себя и других, а тем более на себя глазами других.
Возвращаюсь к «вилке». Итак, все в руках секретаря райкома. Можно, не пытаясь объять необъятное, мудро направлять руководителей. А можно все время хватать их за локоть, вырывать штурвал. Но сколько у нас «мудрых»? А «силовиков»? Меж тем сельскохозяйственных районов тысячи, и страну надо кормить. Значит, пора четко определить, до какой грани может доходить партийный лидер района в делах хозяйственных. Пора четко обозначить юридический и экономический предел администрированию.
...Время не вещественно. И все же мы чувствуем его плоть. По-разному, но чувствуем. У Блока: «Жизнь медленная шла, как старая гадалка». Но вдруг история делает поворот и ускоряет бег. Отпадают, казалось, вечные принципы, обесцениваются идеи, жалким делается еще недавно значительное. «Кумиры рушатся»... Жизнь унеслась вперед, а кто-то сбился с темпа, отстал, живет в настоящем и не замечает, не чувствует, что существом своим строем мыслей и дел - в прошлом, в плену у минувшего. Он и думает, и поступает, как вчера, а выходит все нескладно — не принимается людьми.
И возраст тут чаще всего ни при чем. Когда Егиян бил прямой наводкой по врагу, получал раны и награды; Аждар Асадов был мальчиком. Но время, сегодняшнее время каждый из них воспринял по-разному. Вот почему я и повторяю слова чабана Арменака Оганесяна: «До Егияна каждый мог быть директором, после Егияна - никто».
А. БЕККЕР*
Азербайджанская ССР
- (*) Статья журналиста газеты "Известия" А.Беккера о событиях в селе Чардахлу в 1987г. Главный редактор "Известий" отказался публиковать материал, а самого журналиста уволил. Стараниями А.Беккера статья увидела свет в газете "Сельская жизнь" от 24 декабря 1987г.
sumgait.info
|
Главная 
