ПРИЛОЖЕНИЕ
I.
Египетская лихорадка
Фалих Рыфки Атай. Оливковая гора,
Стамбул, 1981, стр. 35-36.
Турецкая молодежь не любит славу неизвестного солдата. Этот недостаток у нас наследственный. В военном училище ежедневно какой-нибудь "привилегированный" курсант покидал нас. Гражданские должности были предпочтительнее военных.
После уроков все мы пытались найти какого-нибудь знатного дядю, который помог бы нам выбраться из училища.
У меня было много знакомых в Военном министерстве. Однако после войны это учреждение превратилось в гнездо высокопоставленных офицеров, куда нас, рядовых, принимали только по чьей-нибудь просьбе. Один знакомый как-то мне сообщил, что центральный комитет вербует гражданских лиц и формирует из них отряды добровольцев. Ими командовали знакомые нам личности. Чтобы включиться в состав этих отрядов, нужно было повидать доктора Назыма. В середине недели после строевой подготовки зашел в ЦК. Узнав о моей просьбе, доктор Назым улыбнулся и внимательно посмотрел мне в глаза.
- В эти отряды мы включаем только заключенных,- сказал он,- это не место для таких молодых, как ты.
Честно говоря, я был шокирован. Зачем нужно было создавать армию убийц? Романтика войны уступила место жестокой реальности, и я вернулся в училище.
Трое друзей беседовали:
- Завтра Джемаль-паша отбывает в Египет. Давайте встретимся с ним на вокзале Хайдар-паша и попросимся в его штаб.
Я не верил в благополучный исход этой затеи и утром даже не вышел из казармы. А трое моих друзей больше в училище не вернулись.
При посредничестве одного знакомого я тоже добился того, что командующий четвертой армии взял меня к себе.
Но мне никак не удавалось покинуть роту. Энвер-паша был сторонником строгой дисциплины и не отпускал меня, пока продолжалась строевая подготовка.
Мне было жалко, что я опоздаю и не увижу, как наши возьмут Египет. Все время мечтал о Каире и пирамидах. В те дни в Стамбуле все были заняты Египетской проблемой. Видимо, географические знания тогдашних руководителей были не лучше, чем навыки правописания у религиозных фанатиков их духовных школ.
II.
Депортация армян и доктор Решид Митхад Шюкрю Бледа,
Крах империи. Стамбул, 1979, стр. 56-59.
Мы жили в такое критическое время, когда нужно было заботиться только об интересах родины и не делать поблажек никому.
Сплошь и рядом творилось такое беззаконие, что Центральный Комитет был вынужден принять строгие меры для укрепления обороноспособности страны.
На востоке волнения получили слишком широкий размах и любой инцидент на границе был чреват серьезными осложнениями. Нам было известно, что армяне подняли восстание и пользуются поддержкой извне. Учитывая это, мы приступили к выселению некоторых подозрительных армян из приграничных городов и сел.
Чрезмерное усердие, проявляемое в этом вопросе доктором Бахаддином Шакиром, вызвало беспокойство у членов ЦК. Этот влиятельный деятель партии "Единение и прогресс" проявлял такую жестокость, что время от времени приходилось его предупреждать.
С целью подробного изучения ситуации и принятия радикальных мер, ряд губернаторов восточных вилайетов был отозван в Стамбул и заменен новыми. Новые губернаторы получили приказ внимательно изучать жалобы граждан и, при необходимости, принимать контрмеры.
Среди отозванных находился также губернатор Дияр-бакыра Решид-бей. После возвращения в Стамбул он как-то нанес мне визит, что дало возможность получить у него откровенную информацию о его действиях.
По его просьбе я принял его у себя в кабинете. Когда он Сгрузился в кресло, было заметно, что мы оба нервничали. Я решил серьезно поговорить с ним.
- Вы ведь врач, - сказал я, - и ваша обязанность спасать людей. Как могло случиться, что по вашей инициативе столько людей были задержаны и преданы смерти?
Он долго смотрел мне в лицо, затем не менее строго ответил:
- Профессия врача не могла заставить меня забыть о своей национальной принадлежности. Решид-бей, конечно же, врач, и действовать должен был в рамках своей профессии. Но вместе с тем доктор Решид прежде всего турок. Для меня нация превыше всего. Если бы Вы побывали в моей шкуре и видели, как армяне получали помошь из-за границы и других регионов страны, как хорошо они жили благодаря этой помоши, а затем, движимые ненавистью к нам, посягнули на нашу землю, то не стали бы меня осуждать. На востоке страны армян так подстрекали против нас, что если бы мы их оставили жить там и дальше, вокруг ни одного живого турка, ни одного живого мусульманина не осталось бы. Во время моего пребывания в Диярбакыре я внимательно следил за ними, изучил их образ жизни и понял их намерения. Обыски, проведенные в их домах, меня окончательно убедили. Обнаруженных в некоторых домах запасов оружия и боеприпасов хватило бы для уничтожения целой армии. У них страшная и мошная организация, которая охватила своими щупальцами не только восточные вилайеты, но и всю страну. Если бы ей позволили и дальше продолжать свою деятельность, то в скором времени турок в Анатолии можно было бы по пальцам перечесть. Дело обстояло так: либо они нас, либо мы их... Они полны решимости уничтожить нас. Если бы было иначе, и деятельность этой организации ограничилась бы границами вилайета, мы бы покончили с ней на месте и не дали бы ей возможности развернуться. Даже не подумали бы обижать порядочных людей. Но уже ни для кого не было секретом, что они собирались расправиться с нами Словом, это они вынудили нас прибегнуть к законной самообороне.
Когда все стало ясно, я, обхватив голову руками, подумал: "Эх, доктор Решил, значит либо армяне уничтожат турок и станут хозяевами этой страны, либо турки их уничтожат"
Я не имел права колебаться и должен был определиться. Свой выбор я сделал. Национальные чувства оказались сильнее профессиональных. Иначе не могло быть. "Лучше,-решил я,- мы их уничтожим, чем они нас".
На мой вопрос: не чувствует ли он угрызения совести за свои поступки, доктор Решил ответил: - А как же! Но я это сделал не ради удовлетворения личной гордости или обогащения. Вижу, что родина в опасности, и во имя благополучия моего народа закрыл на все глаза и бросился вперед...
- А историческая ответственность?
- Если за свои действия я буду нести ответственность перед судом истории, возражать не стану. Мне наплевать на то, что пишут или напишут обо мне другие народы...
Доктор Решид высказался и умолк. Молчал и я. В то время немало людей рассуждало так же, как он.
Он был из тех наивных идеалистов, которых сослали в Ливию... Его знали и любили как честного, преданного, мужественного патриота. В ссылке он постоянно следил за здоровьем своих друзей, лечил их, был всеми уважаем.
III.
Депортация
Сирийские воспоминания генерала армии в отставке Али Фуат Эрдена в годы Первой мировой войны. Стамбул, 1953, стр. 120-123.
В апреле 1331г. (1915) от Главнокомандования поступила информация о том, что повсеместно в восточной Анатолии вспыхивают восстания. Правительство приняло решение о депортации, согласно которому:
1. Депортация будет осуществлена в вилайетах Трабзон, Эрзрум, Ван, Сивас, Мамуретульазиз, Диярбакыр, Бит-лис, Адана (за исключением города Адана) и Халеп (за исключением центра);
2. Депортируемые из северных вилайетов будут поселены в санджак (уезд) Зор и на юге Мосульского вилайета, а из вилайетов Адана, Халеп и Мараш - на восток и юго-восток Сирии.
3. Места поселения будут находиться не ближе 25 км от железнодорожных путей.
4. Депортируемые должны с собой захватить ценные вещи.
Насчет депортации командование Четвертой армии придерживалось следующей точки зрения:
1. Каждый армянин в отдельности является нашим гражданином. В ряде районов они составляют опасное большинство населения. Цель депортации состоит именно в том, чтобы отвести эту угрозу, превратить это большинство в безопасное меньшинство.
2. Операция начнется с побережья (Черного моря) и постепенно охватит внутренние районы.
3. При переселении и поселении на новых местах безопасность караванов будет обеспечена. Будут запрещены акты возмездия, сведение личных счетов.
4. Переселенцы будут поселены лишь в районах с нормальными условиями жизни.
5. Не будут депортированы инвалиды, тяжелобольные, беременные и их опекуны.
Четвертая армия избрала местом поселения депортированных города и деревни (санджак) Хама, Хавран, Керек, а также район южнее и частично западнее Халепа.
Приказ командования от 7 июня 1331 г. (20 июня 1915г.), отправленный вилайетам, гласил: "Армянское население не оставлять без хлеба, крова и могилы. Поселить в каждом доме максимум десять человек. Больных не трогать, пока не выздоровеют".
В это время на подступах к Тавру появились первые караваны переселенцев. Шестеро черкесов, напавших в Адане на караваны, были расстреляны перед пострадавшими.
19 июня Джемаль-паша послал губернаторам и командирам телеграмму следующего содержания: "Имеются сведения о жестоком обращении с переселенцами. Подобные действия порочат нашу национальную честь. На этот раз просто предупреждаю, но если это еще раз повторится, виновники будут отданы под трибунал."
Лица армянской национальности, обслуживающие багдадскую железную дорогу, а также занятые строительством железной дороги на Аманосских горах, депортации не подлежали. Вместе с этим поступил приказ, чтобы с лиц, возглавлявших важные промышленные предприятия, бдительные сержанты не спускали глаз.
Джемаль-паша получил от Бахаеддина Шакира телеграмму следующего содержания: "Мы направили 95% депортированных из Трабзона, Эрзрума, Сиваса, Битлиса, Мамуре-тульазиза и Диярбакыра на юг Мосульского вилайета, а Вы, как выяснилось, отправляете их в Халеп...".
В ответной телеграмме Джемаль-паша пригрозил Баха-еддину Шакиру, чтобы тот больше телеграмм не отправлял. А в своей телеграмме в адрес заместителя главнокомандующего писал: "Я такого губернатора и командира не знаю. Почему этот тип вмешивается в эти дела?".
Армяне Антепа (Айнтаб) и Килиса не подвергались переселению и заранее знали об этом. Но, несмотря на это, в результате подстрекательств одного поэта, подняли бунт в Фындыджике, разогнали местные власти, окопались и оказали сопротивление... По этой причине были наказаны. По приказу армейского командования переселенцам должны были выделить транспортные средства для перевозки их вещей.
Когда стало известно, что в ряде регионов переселение осуществляется в индивидуальном порядке, был издан приказ с требованием переселять людей только семьями, а если главы семейств проходят службу в армии, их демобилизовать, либо не распространять решение о депортации на их семьи, на железнодорожных вокзалах кормить переселенцев хлебом и горячим супом.
Хотя Урфа не входила в число городов, подлежащих депортации, но и здесь вспыхнуло мощное восстание, что послужило поводом для переселения местных армян.
Переселение сотен тысяч людей за тысячу километров без предварительной подготовки и организации чем-то напоминает переселение народов в стародавние времена. Районы, являющиеся источником тылового обеспечения трех армий, воюющих на кавказском, иракском и сирийском фронтах, стали ареной разных эпидемий. Условия, в которых жили переселенцы, были слишком благоприятны для распространения чумы и брюшного тифа. На своем пути они распространяли эту заразу, и эпидемия настигала солдат регулярной армии.
В итоге число жертв среди населения и солдат стало не меньше, чем среди депортируемых.
Джемаль-паша в Халепе интересовался санэпидемичес-ким состоянием. Переселенцы сюда принесли эпидемию чумы и брюшного тифа. По его приказу, главным санитарным врачом города был назначен немецкий врач, который получил свободу действий. Он же открыл в Халепе больницу для переселенцев. Главврачом больницы был назначен местный медик Алтунян...
С целью поселения и обеспечения нужд переселенцев в зоне, подконтрольной Четвертой армии, была составлена комиссия в состав которой входили: Хусеин Кязим-бей (шейх Мухсини Фани), капитан Шакир-бей (профессор ординатуры, доктор Акиф Шакар), один бывший губернатор - военный врач, имя которого не помню. Эта комиссия с честью выполнила свой долг.
Переселенцев поселили в городах и деревнях, подконтрольных Четвертой армии. К ним отнеслись с большим милосердием. В Дамаске образовалась небольшая колония, которая взяла в свою монополию мелкую торговлю и ремесла. Искусных ремесленников вместе с их семьями собрали в Халепе и Дамаске, чтобы использовать их на военных предприятиях.
Джемаль-паша в ливанском монастыре Айнитура открыл приют для тысячи сирот под руководством капитана Лют-фи-бея (бывший губернатор Стамбула и глава муниципалитета, доктор-окулист Лютфи Кырдар). Это был довольно приличный приют, где лечили сирот и давали хорошее образование.
IV.
А. Фуад Эрден. Четники, стр. 216-221
От губернатора Халепа поступила телеграмма следующего содержания:
"Сегодня у меня побывали Халиль-бей и Ахмед-бей - оба главари банд. Сообщили, что операция по истреблению (армян) в Диярбакырском вилайете уже завершена, с этой же целью они прибыли в Сирию и ждут приказаний. Я их тут же арестовал. Жду ваших указаний".
В ответной телеграмме требовалось от Джемаль-паши "немедленно выпустить их на свободу".
Получив ответ, Джемаль-паша через Фалиха Рыфки передал мне обе телеграммы для ознакомления. Халиль и Ахмед были кровавыми комитетчиками.
Я попросил командование их арестовать и отдать под трибунал. "Ваше сиятельство, не совещаясь ни с кем, отдали приказ казнить депутатов меджлиса. Казнь этих комитетчиков требует большой смелости и решительности. Ваше сиятельство должны и могут проявить эту смелость",- сказал я. Джемаль-паша не согласился, но я настаивал. Этот разговор происходил в зале Восточной Иордании (Мавера-и Шериа) дворца Августа Виктория. Вечерело. В полумраке зала происходил драматический разговор между командующим армии и начальником генерального штаба. Али Фуад (Эрден) постепенно повышал голос, а Джемаль-паша говорил все тише. Последний изо всех сил сопротивлялся, повторяя, что это выше его сил. Мне не удалось его переубедить.
Через полчаса Фалих принес телеграмму, поступившую в штаб. В ней был приказ Джемаль-паши губернатору Халепа арестовать Халиля и Ахмеда и под конвоем отправить в Дамаск. Телеграмма с приказом арестовать беглых была направлена в Адану, в Конью и Эскишехир, но вновь безрезультатно. Комитетчики, видимо, почувствовали опасность заранее и предпочли исчезнуть. Но вскоре губернатор сообщил, что те уже в Стамбуле. Преступники уже находились вне зоны влияния Четвертой армии. Однако и в Стамбуле Джемаль-паша не оставил их в покое. Центральный комитет поддержал пашу и решил избавиться от этих людей. "Благодарить палачей и убийц нелегко, т.к. впоследствии они попытаются шантажировать тех, чье задание выполняли. То, что используется в грязных делах, выбрасывается, когда нужда отпадает (точно, как туалетная бумага).
Наконец, по приказу главнокомандования Халиль и Ахмед были арестованы и отправлены в Дамаск, где их сулил военный трибунал. Но члены трибунала с боязнью рассматривали дело этих матерых палачей. Им казалось, что это всего лишь игра, организованная верхами с целью проверки их ориентации.
Среди личных вешей комитетчиков были обнаружены золотые монеты со следами крови.
Наконец, военный трибунал вынес приговор... Палачи были казнены через повешение.
Два подхода
Мы находились с инспекционной целью в горах Дже бель-Друз. Однажды вечером отправились в опустошенную деревню. В честь Джемаль-паши палатки были украшены флагами. Среди населения, встретившего пашу овациями, мы увидели голых, исхудавших людей, напоминавших скелеты. Они молчали и не хлопали. У них не было на это сил, "Кто эти люди?"- поинтересовался я и узнал, что это переселенцы.
Джебель-Друз - житница армии. И в это время была уборка урожая. Кругом поднимались горы пшеницы. На привале я попросил у Джемаль-паши "выделить этим беднякам пару тонн пшеницы".
"Фуад-бей,- сказал Джемаль-паша,- ты так ничего и не понял!". Начальник штаба армии в самом деле "туго соображал", если имел наивность просить у всемогущего командира "пару тонн" пшеницы для переселенцев.
Ответ командующего меня поразил, и я не стал настаивать. Оказывается, в Халепе к переселенцам подход был совсем другой, нежели в горах Джебель - Друз.
|
Главная 
