Невестки доля тяжела. А эта уж такой была — Она не только не всплакнёт, Но даже глазом не моргнет, Пусть обижают вновь и вновь Ее и свекор и свекровь. Но раз, беспечно весела, Свободно косы расплела, И, в комнате своей одна, Запела песенку она: «Мой дом — тюрьма. Печаль и тьма. И я навек в плену, Каким нарядом ни мани, Что светлой молодости дни. Когда я жизнь кляну? Ах, птичкой стать, Порхать, летать С любимым средь ветвей! Дыша весной, В тиши лесной Как петь отрадно ей, Рожденья день — Проклятый день, Печален он для нас, Мой грустен сон, И в сердце — стон, И смех навек угас». И вдруг старуха в дверь вошла. Певунья в страхе замерла И, ни жива, и ни мертва, Свекрови слушает слова: «Удодом стань, Невестка-дрянь! Закрой поганый рот! Ишь, весела! Платок сняла, Бесстыдная, орет! Пусть немота Скует уста, Засохни, облысей!..» Сказала, — что ж, Стал облик схож: Невестка перед ней Стоит, страшна — лицо черно, На плеши — гребешок, И вдруг, взлетев, она в окно Умчалась на восток. Вот все. Спустилась ночи мгла, Домой бедняжка не пришла — Удодом стала. Взад-вперед, С торчащим гребешком, В полях блуждает, не поет, Не просит ни о чем. Вся в пестрых перышках она, — Нема, растерянна, грустна, Но если вдруг припомнит дом, Где некогда жила, Час, как запела пред окном И косы расплела, И тот, ее сгубивший миг, Когда вошла свекровь, — Она взлетает, стынет кровь, И раздается крик... Она дрожит, ее трясет, Она кричит: «Уд-од... Уд-од!..
|