Начало современного этапа карабахского конфликта принято связывать с 20 февраля 1988 г., когда сессия облсовета НКАО приняла безобидное по последующим меркам решение: обратиться к Верховным Советам СССР, Азербайджанской ССР и Армянской ССР с просьбой о передачи автономии из состава Азербайджана в состав Армении. Острейшая реакция на это решение облсовета явилась показателем разлома эпох - хотя тогда об этом и никто не мог предполагать, заканчивался этап существования СССР и начинался период его распада. Одним концом этот акт был обращен в прошлое и апеллировал к системе, в которой некий партийный орган мог в течение суток принять решение об оставлении Нагорного Карабаха в составе Армении, а затем - о включении его в состав Азербайджана. Решение облсовета продолжало семидесятилетнюю традицию закрытых и открытых писем в ЦК КПСС, петиций и резолюций трудовых коллективов, просивших верховную власть пересмотреть статус Нагорного Карабаха. Это было явлением внутрисистемным. Но в решении облсовета было и принципиальное отличие. Прежние формы не нарушали принятых в системе правил: "трудящиеся” обращались с предложениями, не претендуя на участие в решении. Принимать же решения было монополией высших партийных органов, прежде всего - Политбюро. Только после принятия им решения "инициатива трудящихся” могла быть оформлена в виде решений облсоветов, Верховных Советов и т. д. Если демонстрации, митинги и даже забастовки хоть и исключительно редко, но имели место в истории СССР, то несанкционированное решение представительного органа создавало для существовавшей системы опаснейший прецедент. И если в декабре 1987 г. "ходоков” из Нагорного Карабаха, привезших петицию с 80 тысячами подписей достаточно лояльно приняли в ЦК КПСС, то решение облсовета вызвало на Старой площади крайне болезненную реакцию. Сразу же ТАСС распространил сообщение, в котором ничего не говорилось о самой сессии, а происшедшее квалифицировалось так: "В последние дни в НКАО Азербайджанской ССР имели место выступления части армянского населения о включении НКАО в состав Армянской ССР. В результате безответственных призывов отдельных экстремистски настроенных лиц были спровоцированы нарушения общественного порядка”(в дальнейшем выяснилось, что заявление ТАСС повторяло оценку Политбюро). Обвинение в экстремизме было политическим и влекло крайне опасные последствия. Это заявление должно было закрыть вопрос. Но через несколько дней появился дополнительный штрих, свидетельствующий о новых веяниях: обком компартии НКАО позволил себе выразить несогласие с решением Политбюро. В создавшейся ситуации местные функционеры предпочли поддержать требования населения, нежели беспрекословно исполнять инструкции из Москвы. Поскольку при централизованном иерархическом управлении контроль из Москвы осуществлялся через Баку, то, порывая связи с Баку, Нагорный Карабах по сути становился бесконтрольным, и местное руководство предпочло возглавить народное движение, нежели его подавлять (в дальнейшем подобную тактику избрало также руководство Армении и Азербайджана). А миллионные митинги и демонстрации в Армении в поддержку решения облсовета ставили под вопрос возможность компартии Армении управлять ситуацией. Такое в существовавшей системе в самом деле было "нарушением общественного порядка”, не могло быть прощено и подлежало искоренению. И судьба Карабаха оказалась в зависимости от того, насколько жизнестойкой окажется система: сумеет ли она покарать ослушников или же Карабах добьется своего? Центральные власти беспокоил не сам вопрос, а демократические формы его поднятия. Как было сформулировано в Постановлении Президиума Верховного Совета СССР от 23. 03. 1988, "признать недопустимым, когда сложные национально-территориальные вопросы пытаются решать путем давления на органы государственной власти”. Был пущен в ход термин "уличная демократии” (видимо, в противоположность ставшей дозволенной на Старой площади "кабинетной демократии”). Но еще существеннее стала задача дискредитации и подавления демократического движения путем трансформации его в межнациональный конфликт. Это подавление осуществлялось а двух измерениях. С одной стороны, традиционными для советского строя репрессивными методами (введение войск, аресты). Однако на первых порах провозгласивший курс на перестройку коммунистический режим основным средством избрал идеологическое и информационное подавление. А карательно-репрессивное измерение было предоставлено осуществлять "отбросам общества”( слова М. Горбачева о Сумгаитских погромщиках). Воскрешая напряженность в армяно-азербайджанских отношениях, власти Москвы и Азербайджана с самого начала - Сумгаитом и сумгаитами - спровоцировали именно конфликтообразующие компоненты проблемы. Вопрос Карабаха из сферы государственного права государственно организованными погромами был перенесен в кровавую трясину межнациональных отношений, постепенно засасывающую уже весь регион. Эти два якобы отдельно развивавшихся направления дополняли друг друга (погромы использовались для введения чрезвычайных мер, но эти меры использовались не для предотвращения насилия, а для репрессий) и в 1991 полностью слились - депортацию и погромы совместно осуществляли уже не т. н. "отбросы”, а солдаты Советской Армии и отряды милиции особого назначения Азербайджана.