Кольцо сорванцов сомкнулось вокруг тщедушного мальчишки, который в ожидании нападения весь сжался подобно загнанному зверьку.
- Получай, Философ! - зло выкрикнул крупный веснусчатый пацан, по всей видимости, вожак стаи, въехав кулаком пареньку в лицо. - Будешь дальше нос задирать!..
Стая засвистела и заулюлюкала в знак одобрения. Вожак, подстегиваемый первобытными воплями и криками, толкнул жертву двумя руками в грудь - та упала, и еще двое сорванцов бросилось добивать ее.
- Что на это скажешь, Философ? - один из них пнул поверженного в бок. - А на это?.. Ты ведь любишь давать советы!..
- Ты что, язык проглотил? - подхватил другой, тоже лягнув лежачего, который не сопротивлялся и лишь безмолвно корчился после каждого удара. - Подскажи же, как нам быть: бить тебя дальше или, может, хватит?
Стая загоготала. Появившаяся на лице у Философа кровь лишь подзадорила сорванцов.
- Бить, бить! - крикнул кто-то, и это стало кличем для подключения к избиению других членов мальчишеской стаи.
Тот, кого называли Философ, неожиданно вцепился зубами в щиколотку одного из своих обидчиков. Последний завопил и стал отчаянно вырываться. Философ еще сильнее сомкнул челюсть, и от последовавшего истошного крика толпа расступилась. Кто-то попытался помочь пацану высвободить ногу, но тут прозвенел звонок на урок, и ватага третьеклашек помчалась в класс, оставив обе жертвы наедине друг с другом. Еле вырвавшись, заковылял на урок и укушенный за ногу мальчик. Философ же остался лежать на школьном задворке.
"За что?.. Что я им сделал?" - Артем беззвучно плакал, царапая асфальт под собой.
Глава 2
Весна была в разгаре. Впереди уже маячили долгие летние каникулы, и в их радостном предвкушении ученики третьего "Б" очень быстро забыли об инциденте. Только сам Артем не простил никому и помнил все обидные слова одноклассников в свой адрес, удары каждого в отдельности...
Артем рос в неблагополучной семье. Отца он не знал: мать была на четвертом месяце беременности, когда муж ее уехал в Россию, якобы в командировку, но с тех пор не давал о себе каких-либо вестей, исчез куда-то. Вскоре стало ясно, что он убежал от войны, которая тогда нависала черной тучей над краем и немного спустя разразилась продолжительной бойней. Соседи судачили, что он перебрался куда-то в Прибалтику (откуда они это взяли - оставалось загадкой), женился на старой деве, рассчитывая заполучить ее квартиру. Было ли это действительно так, никто не знал. Однако переволновавшаяся женщина родила раньше срока. Артем был крошечным и рахитичным, врачи опасались, что недоносок не выживет. Выжил, но рос замкнутым, странным и необщительным.
Годовалым ребенком он имел привычку кусаться. Кусал мать - вся шея, грудь и даже спина ее постоянно были в ссадинах от его едва выбившихся, но острых зубиков. Возьмет кто-либо из родственников на руки приласкать, а Артемка уже присматривается, ища куда куснуть. Он никогда не улыбался, смотрел на всех волком. Соседи боялись за своих малышей и держали их подальше от него.
В школе Артем болезненно ощущал свою физическую ущербность и старался компенсировать ее тем, что держался с одноклассниками с высокомерной отчужденностью, говорил не свойственные его возрасту вещи, явно позаимствованные у взрослых.
Одноклассники особенно невзлюбили его за то, что обо всем он судил с видом знатока и нередко пробовал читать им нравоучения подобно учителю. За это они прозвали Артема обидным, по их мнению, словом "философ". Как анекдот школьники с детским ехидством пересказывали случай, произошедший во время похода за город. Когда переходили небольшую речку, Артем вдруг крикнул:
- Осторожно, мальков задавите!
Ребятишки, не обращая внимания на его слова, да и не сразу поняв, в чем собственно дело, весело перепрыгивали с камня на камень, перебираясь один за другим на противоположный берег.
- Кому сказал?! - Артем преградил собой дорогу. - У рыб сейчас период выхода мальков из икры, а вы давите их!
Артема подняли на смех. Кто-то выкрикнул: "Ну что ты присосался, как пиявка?!" И все загоготали. Не на шутку обиженный, Артем повернул обратно домой. "Пиявка" тут же прилипла к нему, и теперь вперемежку с Философом его стали дразнить новым прозвищем. Но когда хотели сделать ему особенно больно, называли просто - "сын дезертира".
В учебе Артем преуспевал, но никогда не помогал отстающим. Скатать у него контрольную было невозможно - хотя он и не прикрывал рукой работу, но мог громогласно, так, чтобы услышала учительница, отчитать осмелившегося заглянуть к нему в тетрадку соседа по парте.
Одноклассники сторонились Артема, а Марат и Славик, самые крепкие и задиристые, проявляли по отношению к нему открытую враждебность и агрессивность. Они всячески унижали его, натравливали на него других. В последний раз на Артема восстала почти вся мальчишеская половина класса...
Поняв, что рискует превратиться из "белой вороны" в изгоя, Артем инстинктивно стал вырабатывать собственную тактику выживания. Будучи наблюдательным от природы, он давно уже заметил, что пацаны с особым уважением, примешанным, конечно же, со страхом, относятся к тем, кто систематически притесняет других физически и морально. Именно таким способом Артем решил завоевать себе авторитет, выбрав для начала в качестве жертвы тщедушного безответного паренька - "последнего атамана" в своеобразной мальчишеской иерархии.
Глава 3
Раннее майское солнце нежно улыбалось сквозь легкую дымку облаков. На улицах шумно проснувшегося города деловито щебетали воробьи, суетливо перепрыгивая в поисках случайной пищи с места на место. Они путались под ногами спешащих в школу и похожих на них своей непоседливостью ребятишек, кажется, вовсе не замечая их. Но как только кто-то из мальчишек нагибался, чтобы попытаться поймать птичку или бросал в нее камушек, та проворно перелетала на новое, более безопасное место...
Артем был хмур. Царящее вокруг оживление вовсе не занимало его. Он шел быстрой и несвойственной ему решительной походкой, сжимая на правом боку сумку со школьными принадлежностями. Напряженная складка у переносицы и сомкнутые челюсти выдавали серьезность его намерений.
Артем минул широкий холл с белокаменными колоннами и вошел в пустой пока класс. Он спрятал сумку в парту, вышел и огляделся. Надо было выбрать самое видное, лобное, так сказать, место, чтобы ничто не скрылось от взоров одноклассников и учеников из параллельных классов. Артем лелеял надежду, что Игорек, будущая его жертва, придет позже других. Он живо представлял, какой эффект произведет его выходка, и как изумятся все, в особенности его обидчики: Артем встал в тени массивной колонны и стал наблюдать за входящими.
До начала первого урока оставалось еще с четверть часа. Холл постепенно оживлялся: ученики младших классов входили, а вернее, влетали в двери шумно и суетливо. На ходу бросая сумки на парты, а то и прямо на пол, они тут же выбегали во двор школы порезвиться до звонка на урок.
Артем терпеливо выжидал свою жертву, напрягая зрение, чтобы не пропустить ее в ватаге однообразно одетых школьников. Вот вошли вожаки - Марат и Славик. Оба крупные, большеголовые, правда, один - белобрысый, другой - черный. Два этих двоечника всегда держались вместе и наводили страх не только на одноклассников, но и на учеников параллельных классов. Это Марат натравил толпу на Артема на задворке у школьной мастерской. "Ничего, когда-нибудь расквитаюсь и с вами, - Артем сжал кулаки. - Сегодня каждый из вас сильнее меня, но завтра я раздавлю вас скопом, как вшей".
Наконец за пару минут до звонка на урок в холл вошел хиленький Игорек в огромных очках, с трудом неся на спине тяжелый ранец. У Артема внутри все затрепетало от волнения и страха. Но эти предательские чувства пересиливало какое-то восторженное ожидание победы - теперь он не жертва, а охотник!..
Артем отделился от колонны, подкрался сзади к ничего не подозревавшему мальчишке, схватил его за шиворот и повалил на пол. Сев жертве на грудь, он сжал обеими руками ей горло. Раздался чей-то удивленно-испуганный крик. Все вокруг застыли, словно стараясь осмыслить происходящее. Никто, кажется, не слышал даже требовательного звонка на урок.
Игорек не сопротивлялся, безвольно распластавшись на полу. Из его горла вырывался сдавленный хрип вперемежку с каким-то жалким свистом.
- Назови меня папой - отпущу! - зло прорычал Артем, немного разжав руки на горле у одноклассника, чтобы дать ему говорить.
- Скажи: батюшка, сжалься надо мной!
Но Игорек уже был в обмороке.
Выйдя из оцепенения, школьники стали вырывать у Артема жертву. Но тот, вконец озверев, стал беспорядочно колотить мальчишку в лицо, шею, грудь. Он бессознательно вымещал все накопившиеся обиды на совершенно безвинном по отношению к нему человеке, никогда не принимавшем участия в групповых издевательствах над ним. Единственная вина Игорька была в том, что он был слабее всех... Отрезвление пришло лишь с пронзительным криком одной из девчонок: "Нина Сергеевна идет!"
Глава 4
Артема едва не выгнали из школы. Когда белая от страха учительница повела его к директору, тот - грузный, лысый и эмоциональный мужчина - рвал и метал, едва удерживая себя от соблазна ударить зарвавшегося школьника.
- Зачем ты душил его, негодник?! Что он тебе сделал?! Объясни мне свой гнусный поступок! - орал директор, схватив Артема за воротничок.
Мальчик стоял, потупив голову и стиснув зубы. Что было ему сказать? Поймут ли его? Ни директор, ни учителя не знали о постоянных издевательствах одноклассников над ним, а Артем считал постыдным рассказывать об этом кому бы то ни было, даже матери. Да и сам он вряд ли смог толком объяснить мотивы своих действий.
- За ним глаз да глаз нужен - этот человечек крайне опасен! - директор никак не успокаивался, тряся Артема. - На вид - словно Богом обиженный, а на самом деле пальца ему в рот не клади... Не будь сиротой, вышвырнул бы из школы...
После инцидента Артема взяли на учет в отделе по делам несовершеннолетних городской милиции. Раз в неделю к нему домой приходил участковый с толстой папкой под мышкой - проводить профилактические беседы. Это был высокий лейтенант с изъеденным оспой лицом. С полчаса он нудно читал статьи из уголовного кодекса, разъясняя, чем чревато нарушение закона. В паузах между чтением он назидательным тоном вставлял свое, типа: "Ну и поколение нынче пошло! А ведь все беды от непослушания взрослых..." Или же: "Закон - страшная сила, братец. Дружи с ним и никогда не иди против: сломает, как соломинку".
Потом он пил чай с вареньем, который неизменно подавала мать, и, раздобрев, дружески хлопал перед уходом Артема по плечу.
- Ничего, не все еще потеряно. Мы сделаем из тебя настоящего мужчину, - говорил он что-то наподобие этого, заговорщически подмигивая своему подопечному.
Мальчик инстинктивно боялся и недолюбливал участкового - от него исходили грубая сила и непонятная угроза. Артем чувствовал фальшь в его словах и позах. Особенно его раздражало то, как милиционер держал чашку с чаем - подчеркнуто отставляя мизинец (по всей видимости, он считал это хорошей манерой).
После ухода участкового мать беззвучно плакала. "Людям в глаза смотреть стыдно. Был бы у тебя отец толковый - не рос бы таким непутевым. Лучше бы он погиб на фронте, тогда хоть уважали бы", - тихо причитала она.
Тем временем в классе Артема уже не трогали. То, что им занялась милиция, окружило мальчика неким таинственным ореолом. Если раньше Артем был всего лишь "белой вороной", то теперь он стоял как-то особняком. Лишь Марат и Славик по-прежнему смотрели на него свысока, но теперь редко когда задевали его.
Сам Артем начал некий тайный эксперимент над собой. Во время летних каникул он упросил мать купить гантели и эспандер, старательно упражнялся с ними по несколько часов в день. Результаты не заставили долго ждать себя - Артем менялся на глазах: подтянулся, нарастил мускулы, которые выставлял напоказ при всяком удобном случае. Появился и форс. Теперь на уроках физкультуры он мог позволить себе позлорадствовать над теми, кого опережал в беге или перепрыгивал. Полусознательно, полуинстинктивно мальчик выработал для себя следующее жизненное кредо - покорно снеси пощечину от тех, кто явно сильнее, но не прощай, а лишь отступи и выжидай своего часа - случай отплатить той же монетой непременно представится; к тем же, кто слабее, не проявляй снисхождения и подчеркивай каждый раз, каждую минуту и каждый миг свое превосходство. В классе он вскоре выбился в середняки и уже стучался в дверь к "атаманам"...
Только одно Артем никак не мог преодолеть в себе - болезненной робости перед противоположным полом. Даже потом, в старших классах, сядет бывало на школьных вечеринках где-нибудь в углу, не танцует, не веселится, наблюдая с тайной завистью за раскованными и развязными одноклассниками. "Куда деть свои руки, как двигать туловищем и ногами, чтобы это не выглядело комично, чтобы не стать посмешищем", - эта проблема донимала Артема.
Если же кто-либо из девчонок ненароком пытался разговорить его, то он помимо воли еще больше замыкался в себе, чувствуя, как весь наливается какой-то свинцовой тяжестью, сковывающей все движения, делающей его крайне неловким и неуклюжим. Тогда Артем боялся шевельнуться, чтобы вдруг не опрокинуть стакан с соком или кофе. Пару раз его безуспешно приглашали на "белый танец". "Ты слишком положительный, Артем, а это - неинтересно", - не без иронии говорили девчонки.
По возвращении домой Артем запирался в своей комнате и, включив музыку, танцевал. Он чувствовал, что получается не хуже, чем у многих из одноклассников. Но на следующий день все повторялось: он краснел, когда вынужден был спросить что-то у одноклассниц, презирал себя за это, но был бессилен сделать с собой что-нибудь...
Порой Артем тихо влюблялся, однако держал свое чувство в себе, боясь, как бы кто не узнал об этом. И если кто-то из ребят ненароком отзывался о предмете его любви плохо или, наоборот, с симпатией и интересом, то он также тихо, но всерьез обижался на него...
Глава 5
Мальчишеское ехидство - вещь жестокая и коварная... Однажды на большой перемене Славик, скривив губы в злой ухмылке, издевательски бросил при всех Артему в лицо:
- Что, этот мент все еще ходит к твоей матери?
- Он ко мне ходит, а не... - взрыв убийственного мальчишеского хохота прервал Артема на полуслове.
Тут до него дошел подлинный смысл слов одноклассника. Артем стоял как громом пораженный. Во всем его облике, в позе с растерянно раскрытыми ладонями безвольно повисших рук стоял немой вопрос... Когда ему было годика четыре, он придумал для себя такую игру - прикроет ладонями глаза и внушит себе, что спрятался от всех и никто не видит его, так как сам не видит других. Теперь Артему хотелось сделать то же самое, чтобы не видеть бессмысленно-веселые и одновременно жестокие лица одноклашек, чтобы никто не был свидетелем его замешательства.
Во время урока в памяти невольно всплывали подробности последних визитов участкового. Не раз после обычных назиданий и нравоучений его отправляли погулять во двор. Артем тогда был уверен, что оставшись наедине, взрослые все еще говорят о нем и его проступке, ломая головы над тем, как наставить его на правильный путь. Его даже не насторожило то, что, придя однажды со школы раньше обычного, нашел дверь запертой. Он постучал кулаком, затем потянулся к кнопке звонка. Никто не откликался, и Артем уже спускался во двор, когда дверь отворилась.
- Ой... а мы тут заговорились, сынок, - механически, нервным движением мать поправляла прическу. - Что ж ты так рано?.. Учительница заболела?.. Случилось что?.. - она задавала один вопрос за другим, стараясь скрыть свое волнение, на которое, впрочем, Артем тогда и не обратил внимания.
В комнате сидел участковый с красным рябым лицом.
- Вот... дядя Карен хочет устроить тебя в секцию по баскетболу... Зашел узнать наше мнение... - как-то сбивчиво объясняла мать.
Теперь Артем догадался, почему тогда на столе в гостиной отсутствовала толстая кожаная папка, которую милиционер в обычные свои, "официальные" визиты неизменно приносил с собой. И почему в самом участковом что-то было не таким, как раньше, и выглядел он скорее провинившимся мальчишкой, а не блюстителем порядка...
Придя со школы, Артем бросил сумку на диван и крикнул матери на кухню:
- Вырасту - стану милиционером и буду делать все, что захочу.
Мать отложила посуду и подошла к нему. На Артеме не было лица.
- Что с тобой, сынок? Ты нездоров?.. - мать хотела приложить тыльную сторону ладони ко лбу Артема, но тот резко отвел ее руку.
- Почему именно мой папа должен был бежать?.. Он был слабее и трусливее других?.. - спросил Артем, не глядя в сторону матери.
Она старалась не выдать своего волнения.
- Не все рождаются героями, сынок:
- А милиционер твой - герой? - наконец Артем взглянул, а точнее, вцепился взглядом в мать.
Та вдруг вся съежилась и в бессилии опустилась на диван... Она несомненно знала о кривотолках, связанных с посещениями участкового. Но к такой реакции со стороны маленького Артема была неготова.
- Что-то не узнаю тебя, сынок... А ну-ка, присядь, поговорим.
Артем бросил матери еще что-то гневное и ушел к себе, хлопнув дверью. Он чувствовал щемящее одиночество. Там, где немного раньше было родное, единственно родное существо, образовалась некая гнетущая пустота. "Теперь у меня нет и матери", - он упал ничком на свою кровать, стиснув подушку.
У женщины все плыло перед глазами. Да, у нее была связь с участковым, но она до сих пор удивлялась, как все это получилось. Что было это? Сдерживаемый долгие годы женский инстинкт, разорвавший вмиг свои узы, или же подсознательное стремление найти хоть какую-то опору для себя и ребенка?..
Участковому было давно уже за тридцать, однако он все еще ходил в холостяках. Однажды, отправив Артема в соседнюю комнату за дневником, он взял дрожащую ладонь женщины в свою холодную руку и заглянул ей в глаза. Арине, матери Артема, не понравился этот взгляд - в нечистых, отливающихся желтизной глазах было одновременно что-то требовательное и жалкое, нищенски-просительное. Карен вполголоса жаловался на свое одиночество, холод в душе, и ей казалось, что если откажет, то этот большой мужчина заплачет, как ребенок. Она испугалась, но еще больше пожалела его. Однако это противоречивое, примешанное с гадливостью чувство стало началом той непродолжительной связи, о которой сейчас Арина вспоминала с глубоким стыдом.
Участкового вскоре перевели на другую работу, и он навсегда исчез из жизни этой несчастной женщины.
Глава 6
Уже в шестом классе у Артема появилось навязчивое желание стать юристом. Своим пытливым умом Артем пришел к выводу, что имея статус юриста, можно распоряжаться Правом так, как заблагорассудится, что можно совершать всякие правонарушения и даже самые гнусные преступления, формально не переступая черты закона. Что Право всегда оставляет в себе нишу для безнаказанности - просто нужно уметь искусно пользоваться им. Живым тому примером был рябой милиционер, образ которого преследовал Артема все его детство и отрочество. Кто мог предъявить формальное обвинение в аморальности этому скользкому типу, который по роду своей деятельности и профессиональному долгу обязан был удерживать людей от неверного шага и наставлять их на правильный путь? И не удивительно, что где-то на задворках сознания Артем держал в качестве запасного варианта и карьеру человека в погонах, пусть и милиционера. Причем, в погонах с большими звездочками, потому что, чем больше размер звездочек (Артем знал по циничным разговорам взрослых), тем больше они защищены Законом и тем безнаказанней они могут нарушать его.
В восьмом классе Артем стал исподволь готовить себя к поступлению на юридический факультет. Школьный курс по правоведению явно не удовлетворял его, и Артем тайком от одноклассников ходил в городскую библиотеку читать энциклопедии и специальную литературу по юриспруденции.
Порой он позировал перед большим зеркалом у себя в комнате, изображая судью. Артем читал воображаемому подсудимому обвинительную речь, вырабатывая внушительный голос и дикцию. "Я поставлю себе на службу карающий меч закона. Вот тогда буду решать вопросы!.. Вот когда кое-кому придется несладко!" - убеждал он себя.
Наконец подоспели выпускные школьные экзамены. Артем сдал их на "хорошо". Вручая ему аттестат зрелости, директор, успевший изрядно постареть, но не позабывший эксцентричной мальчишеской выходки Артема, спросил, не скрывая недоброжелательности:
- Кем собираетесь стать, молодой человек?
- Юристом! - без тени сомнения ответил Артем.
- Ба!.. - удивление директора было неподдельным. - Не слишком ли вы высокого мнения о себе?.. Что ж, удачи...
Глава 7
И удача не отвернулась - Артем поступил! К тому же не в своем городишке, а в большой столице - в госуниверситет!
Правда, не все шло гладко и ему пришлось изрядно переволноваться. С самого начала многие вообще отговаривали ехать - "куда, мол, со свиным рылом да в калашный ряд: тамошние "тузы" давно уже все места для своих детей забили".
Артем поехал несмотря на уговоры, впрочем, мало веря в свои шансы. Сдав первые два экзамена по специальности на "удовлетворительно", он чуть не провалился на сочинении. Выбрав свободную тему "Моя милиция меня бережет", Артем слишком утрированно расписал миссию представителя правоохранительных органов в обществе. Вначале он стал рисовать патетичный образ героя-красавца, готового в одиночку ринуться в бой с организованной преступностью. Но в тот момент, когда нужно было перейти к действию и показать своего героя в деле, Артем неожиданно стал разоблачать его - "мента", "взяточника", "труса", "прелюбодея"...
Старый профессор с огромными очками, лезущими на низкий лоб, нудно выражал недовольство, приправляя свою речь едкими нравоучениями:
- Логика, конечно, интересная и изложение пикантное, но в целом ваш опус ни в какие ворота не лезет... К тому же все это - страшно неграмотно. Я имею ввиду неграмотность, а если точнее, невежество с профессиональной точки зрения, неверность жизненной позиции, с которой вы смотрите на вещи. Короче говоря, вы - циник, молодой человек. Циник чистейшей воды - хотите и рыбку съесть и на кол не сесть! Вы не понимаете правды жизни, и с такими взглядами вам нет места среди юристов, - под конец профессор почти насмехался над незадачливым абитуриентом. - И все же мне жаль вас с вашей порочной философией - по крайней мере вы были искренни. Берите вашу вымученную "тройку" и благодарите Бога, что я сегодня добрый... Но знайте, по конкурсу вы наверняка не пройдете.
Не дожидаясь объявления окончательных результатов, Артем вернулся домой, как казалось ему, на щите и без меча. Он уже перестал мечтать о поступлении, будучи уверенным, что сорвется по конкурсу...
Третий день юноша не выходил из своей комнаты. На душе было муторно. Перед мысленным взором вереницей проходили все обиды школьной поры, доставляя новую боль и досаду. "Я не такой, как все, - он словно делал для себя открытие каждый раз, когда на него нападала хандра. - Почему у других все получается легко и естественно? Что знают они такого, чего не знаю я?.. Когда кончатся все эти назидания и наставления на путь истины, которые лишь вводят в заблуждение и еще больше запутывают?!"
Сейчас, как и когда-то в школе, Артем не мог понять, почему говоря правду, во всяком случае ту, в которой сам лично был убежден, неизменно становился предметом насмешек и издевательств. "Выходит обществу, и не только детям, но и взрослым правда не нужна?" - он вновь ощущал себя "белой вороной", и безысходность, словно яд, медленно парализовывала его мысли и чувства.
Ко всему прочему Артем был подавлен перспективой военной службы - нескончаемой, в его понимании, череды унижений и притеснений. Он предощущал гнетущую атмосферу унылой в своем однообразии казармы с назойливо-дотошным старшиной, озверевшими под конец службы "дедами"...
Но Судьба распорядилась по иному, подкинув Артему счастливый билет.
Глава 8
Не веря в Бога (как малыш не подозревает о существовании, пусть и в прошлом, своего прадеда, так зачастую и взрослый человек не догадывается о существовании Бога), Артем искренне верил в Случай, который иной раз неожиданно улыбался ему. Вот и теперь фортуна вдруг оказалась на его стороне - Артема приняли в университет: среди почти десятка набравших равное количество баллов предпочтение отдали ему как единственному абитуриенту "из провинции".
Какое-то восторженное и вместе с тем боязливое чувство - чувство ожидания чего-то незнакомого, доселе им неизведанного, охватило Артема, когда его, едва сошедшего с автобуса с огромным старомодным чемоданом и стопкой не поместившихся в нем книг, окатила мощная волна жизни большого города.
Узковатые панели улиц кишели людьми. Словно муравьи в большом муравейнике горожане сходились лицом к лицу, иногда сталкивались друг с другом, но молча, словно не замечая визави, обходили друг друга. Каждый был занят собой, своими заботами и проблемами, обращая внимание на других постольку, поскольку это ему было необходимо.
Безразличие людей и полное отсутствие знакомых не пугало Артема. Наоборот, это освобождало от пут множества условностей, характерных для маленького города - никто не лез в душу, не приставал с советами и просьбами, настырно не приглашал сходить с ним куда-нибудь. Артем предпочитал оставаться незамеченным, растворившись в толпе, не ждал и не желал помощи от кого-либо, лишь бы не мешали. Он направился к невзрачному частному домику неподалеку от университета, где останавливался во время вступительных экзаменов. Комната, которую Артем снял, поражала своей убогостью. Она была карикатурна: три на два метра прогнившего пола с щелями, куда спокойно можно просунуть палец, голая железная кровать, стул, развалившаяся тумбочка с хламом внутри, оставшимся от прежних съемщиков, потрескавшаяся от сырости грубая штукатурка стен, местами покрытых плесенью. Фанерный потолок почти касался макушки головы Артема, а дверь не запиралась - на ней и вовсе не было замка. Тем не менее другого выбора у новоиспеченного студента практически не было: через два дня начинались занятия и нужно было срочно обзавестись хотя бы временной крышей над головой.
Хозяйку, сгорбившуюся под тяжестью лет маленькую старушку с живописно крупным носом, Артем подкупил своей солидностью и "взрослостью суждений". В обед она принесла ему жареный куриный окорок и маленькую банку варенья.
- А ты, я вижу, уже устроился: вещи разложил и даже прибрался, - кряхтя и жалуясь на свою немощь, говорила она, заглядывая совсем не вяжущимися с ее дряхлостью живыми глазами в каждый уголок, словно искала там кого-то.
Она похвалила Артема за аккуратность и вдруг неожиданно произнесла:
- Надеюсь, молодой человек, женщин домой приводить не будешь.
Артем даже покраснел от смущения и не нашелся, что ответить.
- Я никогда не сдаю комнату девицам - пусть лучше она пустует. Все беды в этом мире исходят от женщин, - старушка тяжело повернула голову, плутовато посмотрев на Артема снизу вверх. Артему показалось, что она даже подмигнула ему. - Если хочешь добиться чего-либо в жизни, обходи этих тварей стороной. Завлекут тебя всяческими хитростями в свои сети, век не выпутаешься.
Слова старушки-женоненавистки долго не давали Артему заснуть - он был в том возрасте, когда простое слово могло окрылить или, наоборот, сразить наповал. Не ведая того, это, давно уже изжившее свой пол и потому, наверное, ополчившееся на женщин существо, задело юношу за самое больное место. Артем никогда не пользовался успехом у противоположного пола. Назвать его красивым и даже просто симпатичным было нельзя - он принадлежал к тому типу людей, черты лица которых с первого раза не запоминаются. Он был не красив и не уродлив, однако казалось, что на лице у него чего-то не хватает. Главное - у него не было выразительного взгляда, более того, глаза немного блуждали, как у подвыпившего.
Между тем венцом желаний Артема (он стеснялся признаться в этом самому себе) было познание женщины, которая незримо присутствовала во всех его юношеских грезах. В свои восемнадцать он никогда не целовал девушку, никогда не дружил с ней и стыдился этого, а еще больше боялся, что кто-то узнает об этом.
Артему казалось, что познание женщины произведет революцию в его жизни, возведя в новое качество, без которого невозможны полноценное мировосприятие и верная ориентация в различных ситуациях, перипетиях жизни. Он был уверен, что тогда все будет выдавать его - уверенный взгляд, особый тембр голоса, новые, более солидные манеры... Вместе с тем Артем был серьезно озабочен отсутствием близкой перспективы сближения с противоположным полом. Делу, как мы уже знаем, мешала его природная, почти патологическая стеснительность. Артем опасался, что этот недостаток серьезно навредит ему в жизни, помешает занять достойное место в обществе, продвигаться по служебной лестнице. И он поклялся себе во что бы то ни стало перебороть болезненный синдром...
Глава 9
По вечерам, лелея надежду на романтическое знакомство, Артем выходил гулять по городу. Особенно манила его площадь с поющими, переливающимися огнями фонтанами, где с наступлением сумерек собиралось много молодежи. В основном это были влюбленные парочки или ловеласы-одиночки, жаждущие приключений. Артем не без волнения наблюдал, как тот или иной Дон-Жуан непринужденно подходил к совершенно незнакомой девушке и, отпуская фривольные шуточки, делал ей загадочные предложения. Нередко девушка принимала предложение своего случайного ухажера, и новоиспеченная парочка садилась на скамейку у фонтана или углублялась в аллею...
В своем родном городке Артем был наслышан о вольных столичных нравах, однако многое в легких и откровенно фальшивых взаимоотношениях молодых людей удивляло и поражало его, одновременно вызывая какое-то тоскливо-завистливое чувство. Наблюдая происходящее, Артем негодовал на себя и свое неумение держаться легко и непринужденно - сидящий в нем комплекс, словно лезвие гильотины, разом отсекал волю, когда он, мучимый неодолимым желанием познакомиться, сблизиться с кем-то, уже готовился сделать шаг.
Пока Артем копался в себе, проклиная себя за слабость и нерешительность, мимо прошла парочка. Впрочем, назвать их парой можно было лишь с натяжкой, так как по всему было видно, что Он и Она только знакомятся. Высокий, худой парень в цветастом летнем пиджачке шептал что-то на ушко стройной, по моде коротко подстриженной девушке. На ее раскрасневшемся лице было изображено легкое негодование. Смущенная смелостью своего ухажера, она периодически одергивала свою маленькую красивую головку, но обозначающиеся то и дело ямки на щеках говорили о том, что комплименты парня ей нравятся. Перед тем, как свернуть в аллею, парень приобнял девушку за талию... От этого Артема словно ударило током: "Вот так - легко и красиво: А почему не я, чем я хуже?.."
Анализируя после увиденное, Артем пришел к злому, но успокаивающему его заключению: "Женщины - кокетливые, слабые и распутные по своей природе существа. Просто нужно подобрать к ним соответствующий ключик, сыграть на нужных струнках души. Тогда перед тобой откроется ларчик со всеми спрятанными там сокровищами..."
Глава 10
Вскоре Артему вручили студенческий билет. Началась бесконечная канитель лекций и семинаров. Десяток доцентов и профессоров и даже один известный чуть ли не на весь мир академик разом навалились на новоиспеченных студентов, давя их: кто - своими необъятными познаниями, кто - требовательностью и придирками, а кто - просто своим авторитетом.
На курсе обучалось около 40 человек. В основном это были молодые люди из респектабельных семей госчиновников и преуспевающих предпринимателей. Таких "случайных", как Артем, было раз-два и обчелся. Однако строгие преподаватели не делали поблажек никому. Артему приходилось часами просиживать в читальном зале, чтобы не садиться в лужу на семинарах. "В чем же прелесть студенческой жизни, о которой твердят студенты со стажем?" - недоумевал Артем.
Первым из сокурсников, с кем Артем сошелся близко, был высокий, атлетического сложения юноша с крайне уродливым лицом. Едва завидев его в аудитории и еще не зная настоящего имени парня, студенты прозвали его Квазимодо. Особым умом он не блистал, но был начитан и имел хорошо подвешенный язык. Не утруждая себя записыванием лекций, Квазимодо, которого на самом деле звали Геворком, пользуясь не совсем аккуратными конспектами Артема, очень активно проявлял себя на семинарах.
Геворк весь дышал какой-то грубой, животной энергией, переливающейся через край. Он успевал всюду, принимал активное участие во всех студенческих затеях и мероприятиях.
- Страшно даже подумать, как мало времени отпущено человеку. С того самого момента, когда мы появляемся на свет, жизнь наша, словно песок в песочных часах, неумолимо идет на убыль - рассчитана каждая минута, каждый миг. И никто не в силах перевернуть эти часы обратно. Поэтому нужно спешить жить...
Все это Геворк говорил с каким-то страстным, отчаянным негодованием. В такие минуты на него страшно было смотреть: некрасивое, непропорциональное лицо его вытягивалось, нижняя челюсть неестественно выдавалась вперед, вследствие чего одна губа его кривого рта, в уголках которого все время пенилось, наезжала на вторую, глаза же, окутанные паутиной красных прожилок, казалось, вот-вот вылезут из орбит...
Словно не замечая собственного уродства, Геворк все время рассказывал о своих победах над прекрасным полом. Однако эта его навязчивая привычка на первых порах не тяготила Артема. Наоборот, он слушал своего приятеля-ловеласа с затаенным интересом. Про себя же думал: "Чего же не достает мне - те же руки и ноги, та же голова на плечах, а черты лица гораздо эстетичнее?.. Он что, из другого теста?"
- У тебя нет "движения", а девчонки любят активных и дерзких, - словно отвечая ему, воодушевленно говорил Геворк, косясь одним выпученным глазом. - С ними не стоит цацкаться - к черту всякие церемонии! Для начала выбирай самых некрасивых - те податливей... Сделал небольшой подарок, вроде букета цветов или флакона духов, и вперед - смело требуй взамен любви!.. Если хочешь взнуздать женщину и отучить ее брыкаться, скорей ложись с ней в постель и попытайся найти ее самую эрогенную зону: у кого-то это - грудь, у кого-то - живот или подмышки, а у кого-то: подошва ноги. Бери ее языком - в прямом и переносном смысле. Женщины любят ушами, но еще больше любят, когда их лижут. Главное - не брезговать...
Геворк вдруг отогнул ворот сорочки и показал большое лиловое пятно.
- Посмотри, никак не отойдет! - сказал он, многозначительно посмотрев на Артема.
Он уверял, что это след от страстного поцелуя, несколько дней подряд показывал синяк однокурсникам и знакомым студентам из других курсов до тех пор, пока тот наконец не исчез.
"Как можно любить такого, да еще с таким жаром? - искренне удивлялся Артем. - Задавался ли он вообще когда-нибудь вопросом - что думает о нем партнер, приятен ли он или вызывает отвращение? Или все ему до лампочки?"
Сам Геворк, конечно же, в полной мере осознающий свое уродство, тем не менее без тени иронии и на полном серьезе говорил:
- Эх, вот раскрутился бы, будь у меня товарный вид!.. Но лучше быть колоритным уродом, чем пресным и вялым красавцем. Есть у меня на филфаке знакомый - он почти единственный на курсе самец среди восьмидесяти девиц. Но до сих пор ни одну не "заклеил"... Представляешь?!. Будь я на его месте, каждый день по одной домой бы водил...
Принимая по своей неопытности россказни сокурсника за чистую монету, Артем не догадывался, что Геворк очень часто шел на всевозможные хитрости и унижения, чтобы "уломать" девиц, а когда добивался своего - бахвалился этим, явно приукрашивая свои приключения и отпуская многие обидные для себя подробности. Тем самым он подавлял в себе комплекс, связанный с внешним уродством.
